Мир особой справедливости
Санька находится в том возрасте, когда большинство детей яростно защищают кур от петухов, считая такое поведение несправедливым наказанием. Но Санька — не такой. Он считает, что петух лучше знает, и если куры получают свою долю, значит, они этого заслужили. Да и времени у него на подобное нет. Вся его жизнь и внимание посвящены друзьям-инвалидам, живущим в длинном бревенчатом бараке на окраине деревни.
Обитатели «Инвалидного Барака»
Это особый мир, где у каждого — своя война, не закончившаяся с Победой. У Владимира Петровича нет обеих ног, отрезанных так коротко, что некуда крепить протезы. У Евгения Александровича отсутствуют руки, но на одной культе у локтя врачи сделали специальный разрез, куда можно вставить ложку. Николай Иванович лишился руки и ноги с одной стороны, Михаил Афанасьевич живет без желудка, а у Алексея Федоровича загадочное ранение, из-за которого он ходит, словно проваливаясь на каждом шагу, и моется в бане отдельно ото всех.
Раньше в бараке жили только одинокие инвалиды, за которых поручился совхоз. Со временем некоторые умерли, и освободившиеся комнаты заняли семейные, отгородившись своей стенкой и отдельным входом. Но одна сторона барака так и осталась царством инвалидов с их общей кухней, которая служит и столовой, и клубом, и местом для бесконечных разговоров.
Быт, мухи и взаимовыручка
Летом в бараке много мух — от жары, от кроликов в сараях, от общей коровы, которую держат семейные. На подоконнике в миске настаивается молоко с кусками мухомора — народное средство от насекомых. Санька переживает, чтобы котенок не выпил отраву, и Владимир Петрович мастерит для миски решетчатую крышку.
Санька — главный помощник. Он ходит на скотный двор за лошадью, чтобы окучить картошку на огородах инвалидов. Он ставит и проверяет их рыболовные сети, хотя ловля сетями запрещена. Однажды, перегоняя сырую долбленую лодку, он перевернулся и попал в больницу, а сети за это время сгнили. Чувствуя свою вину, Санька «одолжил» несколько сетей в соседних деревнях, не считая это воровством — ведь не для себя, а для них.
Уроки жизни и уроки войны
В школе Саньку сначала ставили в пример за шефство над инвалидами, но потом привыкли и забыли. Другие ребята помогали день-два и забрасывали — им было неинтересно. А Саньке было жутко интересно. И они платили ему доверием, став для него едва ли не отцами. Они научили его главному — своей, особой войне.
Тайком, за закрытой дверью, в длинном коридоре барака начались уроки стрельбы. Николай Иванович достал откуда-то спрятанную мелкокалиберную винтовку. Санька ложился на пол, а на кухне, в конце коридора, Евгений Александрович с помощью хомута на культе двигал по мишени картонного «фашиста» в каске. Санька целился и тихо командовал: «Выше, правее... Выстрел!». И тогда Владимир Петрович, читавший тут же на полу книгу, протыкал мишень иголкой в нужном месте.
Цель была — «глаз в глаз», пятьдесят выстрелов в одну дырку. Каждая лишняя дырка считалась попаданием в самого Саньку. Его учили всему: определять дистанцию на глаз (Санька сам додумался до метода с вытянутым пальцем и ногтем), учитывать ветер, выбирать позицию, сливаться с местностью, растягивать секунды дыхания. Евгений Александрович играл с ним в «хитрые прятки», уча держать сектор. Михаил Афанасьевич учил стрельбе навскидку.
Потом «фашиста» заменили на «утиный танк» — после того как Санька, впечатленный фильмом про танковое сражение, сказал, что утиный нос ему мешает. Теперь нужно было целиться не в голову, а под башню, чтобы «переклинило или в боезапас попало».
Своя война
Когда Санька начал бить «сто из ста», Николай Иванович привез из города патроны. Учеба вышла на новый уровень — стрельба по настоящим мишеням на воздухе. Саньке разрешили ходить на уток с жестким правилом: не больше двух в день и только смертельный выстрел. Нельзя оставлять инвалида. Третий патрон, если оставался, откладывали в отдельную коробку — для какой-то особой, хитрой стрельбы, о которой нельзя было рассказывать.
Они готовили его. Готовили к тому, что у него будет своя война. «Не было на Руси еще так, чтобы какое-то поколение без войны…» — усвоил Санька. И главный урок был — не повторять их ошибок. Не оставлять за собой инвалидов.
Прощание и память
Осенью инвалиды часто болели и ссорились. «Умру и этим всех вас надую!» — говорил иногда Евгений Александрович. Но война добрала их всех, одного за другим, в течение двух лет. Первым тихо ушел Алексей Федорович. Потом утонул Николай Иванович, зацепившись ногой у берега. Третьим, не проснувшись, умер Михаил Афанасьевич. Владимир Петрович попал под машину. Шофер клялся, что безногий инвалид нарочно бросился под колеса из-за столбика, но ему не поверили и дали срок. Только Санька знал, что Владимир Петрович на своих сильных руках мог далеко выпрыгнуть.
Санька густо смазал винтовку и спрятал. Последние патроны расстрелял девятого мая на кладбище, сделав салют, хотя знал, что инвалиды не одобрили бы такой траты пуль.
Поминаются рабы божьи...
Санька по-прежнему ходит в церковь, хотя в школе его за это стыдят. Он не за себя ставит свечки. Это инвалиды «просят». Он подает список, аккуратно выписанный своим почерком. Имен много — тех самых, незнакомых, которых поминали его друзья. Санька помнит все наизусть. Он терпеливо ждет, когда священник с кадилом скороговоркой, в которую ножа не воткнешь, будет выкликать и его список.
«Должно быть, на том свете так же тесно, — думает Санька. — Во-он сколько с последнего раза напихали!»
И шепотом, под шаги, бегучий мальчишеский голос выдает свою очередь имен, растягивая последнее на остатках воздуха:
— Поминаются рабы божьи: Владимир-Евгений-Николай-Михаил… А-ле-кси-и-и-и-й!..
Автор: Михаил Алексеевич
Источник: https://litclubbs.ru/articles/4002-sashka.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#быт #деревня #община #характер #этнография выживания
Еще по теме здесь: Быт.
